-
Читаю Даррела, у меня его душа, а ум курицы. Даррел писатель изумительный, а его любовь к зверью делает его самым мне близким сегодня в злом мире.
автор: Андрей Левонович Шляхов
Решение находится быстро. Дети решают разделить стариков. Отца забирает к себе дочь, приехавшая из Калифорнии, а вот для матери ни у кого из пятерых не находится места. Не находится «ни под лестницей, ни в чулане», как со слезами на глазах и дрожью в голосе умоляет их мать. Поэтому ее решено отправить в приют для престарелых женщин. Поняв, что лучшего ждать не стоит, Люси соглашается. Теперь ее заботит лишь одно — чтобы ее муж не узнал о том, где она будет находиться. Она заставляет сына пообещать хранить молчание. «Это будет первая в моей жизни тайна от твоего отца», — говорит Люси Купер.
Супругам, добрых полвека прожившим вместе, приходится по воле своих черствых детей расстаться навсегда, именно в ту пору, когда они больше всего нужны друг другу. Заканчивался спектакль прощанием супругов на вокзале перед отходом поезда в Калифорнию. Объятия, поцелуи, наставления, слезы. И голос Анатолия Эфроса (именно он читал текст от автора) за кадром: «А дальше — тишина…»
Журналист Валерий Туровский написал в своей статье «Непроходящая любовь», опубликованной в газете «Комсомольская правда»: «Фаина Георгиевна сыграла свою героиню воистину странной, странной до дикости, странной настолько, что «любящим» благополучно-буржуазным детям ничего больше не остается, как заключить мать в тихую обитель для сумасшедших. И они, дети, по-своему правы: разве не безумство одаривать нищих, покровительствовать несчастным, болеть чужой бедой как своей. Мир со смещенными нравственными понятиями иначе и не мог расценивать ее благие деяния. Тему одиночества человека в «безумном мире» продолжила актриса в новой своей работе — роли Люси Купер в спектакле «Дальше — тишина». Высокий трагизм, в который нет-нет да и вплетается что-то удивительно знакомое, близкое… Здесь актриса последовательно и страстно защищает человеческую личность от натиска обезличенной буржуазности…»
Развязка в виде окончательного расставания старых супругов воспринималась зрителем с большим волнением и тоской, нежели откровенно трагический финал, каким могла бы стать, к примеру, кончина одного из героев. Подобная концовка, по крайней мере, имела бы естественный характер, более приемлемый для зрителя. Разлука поневоле — это смерть, которая безжалостней самой смерти.
Расставание престарелых родителей по воле собственных детей до крайности противоестественно. Спектакль заставлял зрителей задуматься…
Режиссерам и актеру удалось создать в зале удивительно чувственную, подкупающую искренностью атмосферу, связавшую двух главных героев и зрителей.
Плавность, насыщенность и поистине гениальная простота постановки, в которой актерское мастерство становится незаметным именно благодаря своему совершенству, превращают действие в диалог двух стариков, слова и мысли которых, минуя разум, проникают прямиком в сердца зрителей.
Примечательно, что оба актера, сыгравшие главные роли в спектакле «Дальше — тишина», и Плятт, и Раневская, своих детей не имели. Может быть, именно потому им и удалось столь правдиво, столь искренне, столь щемяще поведать со сцены о том, о чем многие, имеющие детей, говорить не отваживаются, боясь ненароком обидеть собственных чадушек.